Марина Соколовская
СКУЛЬПТУРЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ

Метафорическое представление авторской книги как скульптуры для чтения объединяет разнородные произведения. Книги, созданные с применением техник коллажа и вырубки, как «Книги-кошки» и другие работы Владимира Сулягина или книги Александра Данилова. Книги в скульптурных футлярах, подобно «Рыжекудрой» Ольги Хан. Объекты, в которых традиционные книжные конструкции сопоставлены с иными вещами: пародийно, например, в «Письме» Андрея Соболева на рулоне туалетной бумаги, или функционально, как в «Утрировании утр» Михаила Погарского и Андрея Суздалева, когда пергаменные свитки больше напоминают пробирки из биохимической лаборатории, соответственно, письмо и чтение этой книги – некий воображаемый естественнонаучный эксперимент. Наследующие «стиховещам» Андре Бретона объекты, в которых сополагаются текст и конкретный, из повседневной жизни, предмет, как в книгах Михаила Карасика и Виктора Ремишевского. (Наконец, можно рассматривать как книги произведения вроде «Boîte-en-Valise» Марселя Дюшана, «Fluxus Boxes» Джорджа Мачунаса или «Энциклопедию Брокгауза 2000» Андре Хеллера, как, впрочем, любой архив, заключенный в коробку: там, где есть возможность зародиться повествованию, истории без выводов, повествованию, которое не станет текстом, а будет всегда существовать в тот момент, когда чьи-то руки извлекают из коробки или сундука лежащие там предметы, там потенциально существует книга как объект, вне чтения).
Генетически – конструктивными решениями, использованием множества «скульптурных», предполагающих усиленные тактильные и, порой, вкусовые и обонятельные, ощущения, материалов (дерева, металла, теста, шоколада, стекла, камня, тканей) и концептуально - все эти книги восходят к книгам футуристов и сюрреалистов. В основе многообразных концептуальных и изобразительно-пластических решений лежит желание телесно представлять текст книги и овладевать пространством, тем самым изменяя способы чтения. Идеи новой чувствительности Томазо Маринетти сопрягается с концептуалистскими исследованиями законности и устроенности языка и текстов.
Книга, трансформируясь в объект (или, с другой стороны, объект, замышленный и отождествляемый с книгой), приобретает черты мемориального предмета: такая книга есть своего рода памятник книге или монумент текстам, обнаруживающим свою зависимость от способов своего материального предъявления и культурного бытования. Особенно остро, буквально это качество проявляется в книгах с деревянными страницами вместо бумажных. Например, в двух книгах «О любви» Александра Горшкова на каждой странице – портрет какой-нибудь красавицы в примитивистской манере. Все вместе эти портреты образуют нечто вроде донжуанского списка в картинках. Возлюбленные бесконечно похожи одна на другую, различаясь именами. Им присуща роковая красота: ярко-красная роза в распущенных волосах чернее ночи, алеющие от румян щеки, простодушное и расчётливое кокетство. Герой книги, предъявляющий дневник своих любовных похождений, рассказывает множество историй о любви: любовь как священное чувство, с обоготворением возлюбленной и любованием её портретом-иконой, любовь как авантюра, с собиранием фотокарточек однотипных красоток. Книга живет как памятник любовным сюжетам, заключая возможности и серьёзного, и пародийного повествований, сталкивая их в едином пространстве. В книгах-объектах истории свёрнуты внутрь себя.

Книга захватывает внешнее пространство. У Владимира Сулягина в книгах с прорезанными силуэтами страницы, напоминая развороты с любительскими рисованными силуэтами в альбомах, становятся проницаемы и разомкнуты, подобно модернистским скульптурам. Текст будто выворачивается на изнанку, и книга протестует против чтения: она стремится не столько быть прочитанной, сколько – прочувствованной или проигранной. Овладевая пространством, приобрести власть над чувственными, телесными движениями своего читателя-зрителя. Стать убедительнее и интимнее текста – взять своими физическими качествами и странностью (которая проявлена не только внешне, в форме книги-объекта, но и содержательно, так как текст – из букв, предметов или рисунков - скорее фрагментарен и фантастичен). Ценность, качество книги как скульптуры - оставляет читателя-зрителя в туманном мире буквального и смутного, мире совершенных предметов и незавершённых историй.


Данный текст написан специально для каталога выставки "НеоЛит (современная русская книга художника на рубеже веков)".